Коррекция мультикультурализма.

Впрочем, в начале ХХ1 в. проблемы примирения с аборигенами отошли на второй план. В условиях экономических трудностей, возникших в период проведения рыночных реформ, прорвалось наружу скрытое за ширмой политкорректности недовольство простых австралийцев европейского происхождения. Отражением этих настроений стало появление на политической арене страны радикального по австралийским критериям политика — Полин Ли Хэнсон. Пройдя в 1996 г. в палату представителей как депутат от либеральной партии, она шокировала всех своими публичными выступлениями. Хэнсон открыто призывала, во-первых, отказаться от «расизма наоборот», вернувшись к равному без привилегий, статусу всех граждан Австралии; во-вторых, сохранять национальное, англосаксонское единство страны, пересмотрев для этого политику культурной многоукладности и ограничив иммиграцию из Азии. Хэнсон призывала оказывать государственную поддержку не по этническому, а по социальному критерию — тем, кто сами не в состоянии решить свои проблемы: молодежи, малоимущим белым горожанам, фермерам, забытым жителям австралийской глубинки. Фактически она отвергала основы политики, разработанной как АЛП (иммиграцию из Азии, искусственное благосостояние аборигенов и политкорректность), так и Либеральной партией. Она апеллировала к нуждам простых австралийцев и их исторически укорененному чувству недоверия к профессиональным политикам, умело используя свой имидж женщины из народа.

Эту риторику сочли крайне реакционной, и партийный истеблишмент постарался отмежеваться от одиозной, по местным политическим меркам, фигуры. В 1997 г., покинув ряды либералов, П. Хэнсон создала собственную Партию Одной Нации (ПОН), которая спустя год на выборах в Квинсленде одержала неожиданно крупную победу. Ей отдали голоса 23% избирателей, что позволило ПОН провести в парламент штата 11 депутатов. На логотипе новой партии был размещен ее лозунг «Голос народа». Платформа ПОН определялась как «широко популистская и протекционистская». Австралийские политики определяли ее позицию как крайне правую, расистскую и националистическую. В целом по стране в поддержку ПОН в июне того же года высказывались 14,5% участников опросов общественного мнения, и эта цифра далеко превзошла рейтинг всех малых партий, действовавших в то время на федеральной арене.

Подобный поворот событий всполошил как азиатские общины в АС, так и правительства стран ЮВА, выразивших свою озабоченность по поводу роста в Австралии ксенофобных настроений. Лидеры китайской диаспоры АС сразу же пригрозили урезать пожертвования в фонд Либеральной партии, если правительство не предпримет жестких мер по обузданию ПОН. Впоследствии любое проявление активности сторонников Хэнсон трактовалось в прессе союзников АС по АСЕАН и АТЭС только как знак популярности расизма среди австралийского электората. Активизировались и противники ПОН внутри страны, и Дж. Говард счел за лучшее дистанцироваться от новой партии. Не сумев создать мощную и профессиональную команду единомышленников, Хэнсон не добилась и переизбрания в федеральный парламент. В 1999 г. ей были предъявлены обвинения в неправильной регистрации ПОН в Квинсленде. По существу эта партия постепенно уходила в политическую тень, переживая внутренние расколы и уже к 2000 г. превратившись из политического игрока в некое пугало. В 2001 г. провалилась попытка П. Хэнсон пройти в сенат под лозунгами: «Справедливое отношение к народу Австралии» и «Давайте отделаемся от ублюдков» (последний был заимствован у партии Австралийских Демократов и несколько переиначен в еще более агрессивном ключе). В 2003 г. ее отправили в тюрьму по обвинению в финансовых махинациях, где она провела 11 недель, после чего приговор был аннулирован. Выборы 2004 г. также оказались для ПОН неудачными, что знаменовало закат политической карьеры ее лидеров.

Но ПОН обозначила контуры реальных проблем, котлорые действительно нуждались в коррекции. Неподдельную озабоченность общества вызывало резкое увеличение потоков нелегальной иммиграции в АС. В конце 1990-х гг. северное побережье АС было буквально атаковано судами индонезийских контрабандистов, перевозивших в АС за немалые деньги целые партии из сотен нелегальных иммигрантов. В массе своей это были молодые люди, главным образом, выходцы из Китая, Ирака, Афганистана и стран Индокитая, которые намеревались самовольно проникнуть в Австралию, привлеченные слухами о неслыханных благах там для беженцев. Правительство с трудом справлялось с потоком тысяч нелегалов, поместив их в специально построенные фильтрационные лагеря, на содержание которых шли десятки миллионов долларов. В 2001 г. в ответ на международный нажим после случая с норвежским судно «Тампа», пытавшимся высадить в АС подобранных им в море нелегалов, парламент принял закон о защите границ, который декларировал право австралийского государства «решать, кто будет приезжать и селиться в Австралии». Была достигнута договоренность с Науру о приеме и временном размещении беженцев и усилена охрана морских рубежей. Правительством Дж. Говарда был разработан план — Тихоокеанское решение, который предполагал размещение нелегальных иммигрантов на близлежащих островах Тихого океана на время рассмотрения властями в установленном законами страны порядке их документов и запросов о виде на жительство в АС. На некоторое время острота проблемы с беженцами была снята.

Этот жесткий шаг резко поднял рейтинг австралийского премьер-министра среди большинства избирателей и помог ему одержать на выборах 2001 г. очередную победу. По данным опроса 2002 г., 80% граждан АС поддерживало курс Говарда по отношению к нелегалам, что стало чрезвычайно редким для этой страны показателем единства мнений. В таком контексте на повестку дня вновь был поставлен вопрос о мультикультурализме -модели национального и социального развития АС. Естественно, возврат к политике «белой Австралии» был уже невозможен: в 2001 г. граждане АС говорили на 200 различных языках; из 19,5 млн. населения 16% дома пользовались своими родными языками, а число недавних иммигрантов, составляло 23% населения страны. Но огромные расходы на мультикультурные программы оказались тяжелым бременем для государственной казны. Только в 1998 г. правительство выделило около 60 млн. долларов на преподавание английского языка для иммигрантов. Прибывавшие в АС чужеземцы зачастую в массовом порядке не только не желали воспринимать базовые ценности доминирующего общества, но и привносили в него свои собственные, привезенные из стран исхода, споры и конфликты. Вполне закономерными выглядели опасения рядовых австралийцев, которые не хотели «получить в результате Ливан у себя дома». Значительное число граждан считали, что мультикультурализм «разбивает их страну на части», а поощрение данной доктрины способствует «началу сепаратизма». Тем более, что курс на поощрение культурного многообразия не привел к главному: азиатские общины не восприняли систему ценностей и приоритетов австралийского общества, не возникло ожидавшееся от мигрантов чувство признательности стране, приютившей их. Особенно отличались неприятием западных ценностей мусульмане, ибо, по словам их же проповедников, «ислам не только религия, это образ жизни», в рамках которого многие западные реалии просто не представляют никакой ценности. Таким образом, из идеальной схемы муль-тикультурализма сработал лишь элемент «разнообразия», а о «единстве» говорить не приходилось. Впрочем, в академических кругах АС существовали диаметрально противоположные взгляды. Так, Дж. Джапп — директор Центра по изучению иммиграции и мультикультуры при АНУ, и его сотрудники делали все, чтобы доказать преимущества полиэтничности, и старались убедить в этом власти и общественность.

Под давлением всех этих обстоятельств правительство Говарда пошло на некоторую ревизию курса национальной политики, стремясь сместить в формуле мультикульттурализма акцент с идеи «разнообразие» на категорию «единство» австралийцев вне зависимости от их этнических корней. Этот подход лег в основу программных заявлений правительства: «Новая повестка дня для мультикультурной Австралии» (1999 г.) и «Мультикультурная Австралия: объединенная в разнообразии» (2003 г.), созданные при тесном сотрудничестве правительства и лидеров этнических общин. Провозглашалось соблюдение баланса прав и обязанностей всех без исключения граждан страны: от аборигенов до недавних мигрантов. В свете этого мультикультурализм определялся как доктрина, которая «принимает и уважает право всех австралийцев выражать и разделять их индивидуальное культурное наследие в рамках превалирующей приверженности Австралии и основным структурам и ценностям австралийской демократии». Австралийское гражданство выступало в документе как базис общества; при этом утверждалось, что «все австралийцы разделяют общую культуру, но каждая группа или индивидуум делает свой собственный и уникальный вклад в ее копилку». Этими положениями определялся курс правительства в области национального строительства, нацеленный теперь уже в большей степени на сплочение общества, чем на поддержку его разнородности.

Ответом на это стало нарастание недовольства со стороны мусульман АС, которые особенно активизировались после начала борьбы с терроризмом в 2001 г., увидев в этом нападки на их религию. В конце 2005 г. страну потрясли массовые беспорядки в Сиднее, продолжавшиеся, несмотря на оперативные действия полиции, две недели. Поводом стало нападение выходцев из арабских стран на белых австралийцев, работавших спасателями на расположенном в окрестностях города пляже Кроналла. Молодые мусульмане таким способом выказали недовольство присутствием «чужих» на «их» территории. Эти события продемонстрировали не только накал межнационального противостояния, но и издержки политкорректной юстиции. С одной стороны, на специальной сессии парламента штата НЮУ были приняты экстренные меры для противодействия насилию; с другой, задержанные в ходе беспорядков в Кроналла мусульмане отделались чисто символическими наказаниями — общественными работами, тогда как их оппоненты получили до года тюрьмы. Такое правосудие с «этническим оттенком» никак не способствовало примирению обеих сторон.

Обострение проблем межэтнического и межконфессионального взаимодействия в стране на рубеже ХХ-ХХ1 вв. и недовольство существующим положением дел основного населения, а не только диаспор, побуждало политиков к попыткам сделать модель культурной многоукладности более приемлемой для большинства австралийцев. Не отказываясь от концепции сохранения этнического многообразия, коалиционное правительство Говарда пыталось подкорректировать практику национального строительства, усилив в ней приоритетность общегражданских ценностей Австралии. Знаковым стало переименование Департамента по делам иммиграции и гражданства: слово «мульти-культурализм» в нем не упоминалось. Одной из последних мер премьер-министра в данном направлении стал закон 2007 г. о гражданстве, который ужесточал требования к его получению, увеличивая для претендентов на натурализацию срок постоянного, без нарушения законов пребывания в АС с двух до четырех лет и вводя тест на знание английского языка, истории и культуры страны.